Воздействие военно-патриотической песни на формирование чувства любви к Родине у школьников. Жанровая разновидность русских народных песен

Народные песни - это те сказания, музыка и слова которых появились в ходе развития определённой культуры. В большинстве случаев эти песни не имеют автора, так как были составлены народном. Все существующие жанры народных песен невозможно перечислить. Но о самых основных вы сможете узнать из этой статьи.

В школе детям дают азы фольклора на уроках музыки и литературы. О том, какие же бывают жанры народных песен, 4 класс узнаёт именно там. Учителя проводят общеобразовательные уроки, на каждом из которых дети ознакамливаются с определённым типом народного творчества. Особый акцент делается на жанры народных песен, примеры воплощения которых ученики пытаются отыскать в реальности.

О родине

Наверное, самые первые песни, которые появились на Земле - это песни о родине. Они возглавляют раздел «жанры народных песен». Примеры такого творчества можно найти в культуре народов Франции, Германии, Англии и Шотландии.

Песни о родине, в свою очередь, делятся на:

Небылицы.

Первый тип народных песен несёт в себе некий мрачный характер. Их содержание было чётким, ясным и последовательным. Появление самых первых баллад приписывают ещё к средневековью, в России же этот жанр появился лишь в XIX веке.

Самые знаменитые примеры этого типа песен: «Громвал», «Людмила», «Солнце и месяц», «Воздушный корабль», «Песнь о вещем Олеге».

Былины также появились в Средние века и означают «рассказ, согласно фактам». Яркий пример - «Слово о полку Игореве». Основу таких песен составляли рассказы о предметах быта и некоторые факты истории.

Свадебные;

Причитания;

Пестушки.

Свадебные песни были основой каждой семьи, ведь их знал каждый. Такой великий праздник сопровождался различными песнями, как грустными, о расставании дочери с родительским домом, так и весёлыми, которые пророчили молодой счастливую жизнь. Петь песни о любви начинали ещё на девичнике.

Жанр причитания - это песни, которые несли в себе трагическое содержание и сопровождались грустной мелодией. Этот тип народного творчества сочетал в себе не только песни о безответной любви или любви на расстоянии, но также это могли быть песни-рассказы о каком-то плачевном событии.

Пестушки можно отнести и к жанру песен о любви и к жанру колыбельных, так как начинали их петь матери своим детям ещё в колыбели. Эти песни восхваляли ребёнка, желали ему здоровья и счастья в его жизни.

Хороводные и плясовые

Хороводное и плясовое творчество - самые весёлые и любимые Примеры этого типа сохранились в очень большом количестве: «Просо», «На Иванушке чапан», «Не спасибо те, игумну тебе», «У ворот, ворот батюшкиных», «Катенька веселая».

Хороводные и плясовые песни состоят из приглашения к танцу (хороводу), самого действия и заключительной его части.

Эти жанры народных песен несли в себе сатирическое содержание, которое было связано с танцами и поэзией. Какое-то время этот тип творчества был неким магическим обрядовым ритуалом. Но с годами эти песни потеряли свою актуальность и стали просто способом развлечения на праздниках. Чаще всего хороводы водили весной, так как считалось, что так можно призвать тепло, намного реже народ развлекался в летнее время, так как работы и так хватало. А вот зимние посиделки заканчивались очень быстрыми танцами и песнями.

О природе

Природа России очень богата и разнообразна, соответственно, и песен о ней просто не сосчитать. Придумывали эти песни земледельцы и пахари, в свободное время, так как им хотелось отдохнуть от работы, и они всегда находились среди живой природы.

Многие жанры народных песен, календарно-обрядовые, трудовые, солдатские, приписывают этот вид песен к подразделу своего основного. Но это вовсе не правильное суждение. Песен о природе очень много, они проводят параллель между самой природой и существованием человека, а также созданного мира вокруг него. Здесь нет места работе или военным разборкам, или же каким-либо празднованиям. Они созданы лишь с целью рассказать обо всей красоте вокруг рабочих людей.

Поэтому песни о природе явление самостоятельное и не может быть частью ни одного из разделов «жанры русской народной песни». Примеры песен о природе просто не сосчитать: «Снежки белые, пушистые», «Слушай, жаворонок», «Спускается солнце за степи», «Весна. Большая вода», «Вечерний звон».

Обрядовые

Календарно-обрядовые песни сопровождали русский народ очень долгое время, так как исполнялись они во все времена года и независимо от праздников или погоды. Данные вид фольклора существует уже более двух тысяч лет. Выделяют очень много подвидов этого жанра:

Зимние песни (колядки);

Весенние (веснянки);

Летние (песни на Ивана Купала);

Песни пахоты и сева, сбор урожая;

Вознесенские песни;

Масленичные.

Данный список можно продолжать ещё долго, ведь это самые распространённые жанры русской народной песни. Примеры обрядовых песен сохранились и до сегодня, их разучивают на уроках музыки в 4-м классе. Это «Коледа-Моледа», «Посеяли девки лён», «Завью венки».

Частушки

Для русской культуры характерны различные смешные мотивы и самые разнообразные жанры народных песен. 4 класс, например, в обязательном порядке разучивает частушки и делает это с большим удовольствием, так как это очень лёгкие четверостишья, которые имеют музыкальное сопровождение. В древние времена эти песни сочиняла сельская молодёжь и исполняла на различных гуляньях под балалайку или гармонь. Со временем частушки приобрели более бытовой характер и имеют отображение даже в сегодняшней культуре.

Существует мнение, что первые частушки появились в XVII веке. Но они были больше похожи на сатирические стихотворения, а не на песни.

Частушки включают в себя и другие жанры народных песен:

Лирические (с самым различным содержанием);

Страдания (о любви);

Матаня (обращение к возлюбленной/ному);

Плясовые (самый распространённый сатирический вариант частушек).

Колыбельные

Самым народной песни принято считать колыбельную. Ещё с давних времён повелось, что их исполняют либо матери, либо няни детям для их убаюкивания. Музыкального сопровождения требуют все предыдущие жанры народных песен. Колыбельные же песни исполняются акапельно.

Данный жанр песни - это некий оберег ребёнка от злых сил. Считалось, что во сне можно увидеть страшных существ, привидений или просто неприятные события, но когда ребёнок открывал глаза - всё это исчезало. Именно поэтому в некоторых колыбельных можно услышать устрашающие слова, например «придёт серенький волчок и укусит за бочок».

Солдатские

Солдатские песни входят в состав более крупного жанра - отходнических песен. К ним же относятся бурлацкие, чумацкие, рабочие (если эта работа далеко от дома) и ямщицкие.

Первые солдатские песни появились вместе с казачеством в XVII в. Так как это явление было новым (новые условия жизни и традиции), песни смогли в полной мере отобразить события тех лет. Основные темы таких песен: военно-исторические события, которые в красках описывают всё происходящее, создание образов героев. Солдатский фольклор рассказывал о военных действиях правдиво и сурово, но это не означало, что у солдаты и казаки не придумывали юмористических песен.

Данные жанры народной песни с примерами сохранились до сегодня в очень большом количестве. Это «За рекой Ляохэ загорались огни», «Знают турки нас и шведы», «Полтавский бой», «Ура Царю - Отцу России», «Вороные кони рвутся».

Солдаты и казачество в XVIII веке представляли собой новую значительную социальную группу со специфическими условиями быта, жизни. В связи с этим и появляются в народном поэтическом творчестве солдатские и казацкие песни. Их тематика разнообразна. Здесь отражены и военно-исторические события, в которых ярко изображены картины сражений, в которых рассказывается о смелости и храбрости русских воинов, создаются образы полководцев. Война рисуется суровыми, правдивыми красками.

Солдатские песни военно-исторической тематики представляют совершенно новое явление в русском народном песенном творчестве. В них представлены иные образы, сюжеты, темы и мотивы.

В XVIII веке в связи с развитием мануфактурной промышленности и горнорудного производства в России появляются работные люди. Происходит развитие так называемого рабочего фольклора, где главной темой является тема труда. В этих песнях рассказывается и об орудиях производства, и о самом процессе труда.

Мотив наказания рабочего является характерным в песнях рабочего фольклора.

Основные герои

Специфичность содержания лирических песен определяется прежде всего характером лирического героя. «Лирический герой народной песни – это всегда простой человек: крестьянин, крестьянка, ямщик, бурлак, повстанец – «удалой разбойник» /Лазутин 1965: 33/. Именно их чувства, мировоззрения и мысли составляют основное содержание лирической песни.

Герой-солдат появляется в солдатских военно-исторических песнях. Он предстает храбрым, смелым воином на фоне суровой войны.

В тех же песнях мы встречает и образы русских полководцев Суворова, Платова и Кутузова.

Героем песен становится и казак, который ставится на один уровень с солдатом.

Главным героем рабочего фольклора является рабочий-умелец. Он выполняет любую работу, о чем ярко повествует лирическая песня. Помимо этого в песнях рисуется тяжелая жизнь рабочих, тяжелые условия труда во время крепостничества. «Особенно показательны в этом отношении песни горнозаводских рабочих Урала и Сибири» /Лазутин 1965: 104/.

В песнях показан также и образ хозяина фабрики – угнетателя рабочих масс.

Отходнические песни развивают любовную и семейно-бытовую тематику традиционных песен. Героями являются девушки и их любимые.

Образ отходника скупо изображен в песнях. Крестьяне уходили на заработки в другие города, возвращаясь в родные места после долгого скитания. Отходники в песнях разделены на две группы: отходники, которые после долгой работы возвращались в деревню, и отходники, которые, поработав в трактире, отвыкли от тяжелой жизни в деревне. Именно о любителях «легкой жизни» слагали сатирические и юмористические песни.

Героями песен были также бурлаки, извозчики. Бурлаки в песнях называются «людьми вольными», они сравниваются с вольными птицами гусями-лебедями. Впоследствии изменяется народное мировоззрение по отношению к бурлачеству. Бурлачество становится символом каторжного труда и бедности.

«Находясь в тесном творческом взаимодействии, крестьянские, солдатские и рабочие песни представляют собой единый песне-творческий процесс XIX века» /Лазутин 1965: 141/. Однако именно со второй половины XIX века в песнях этих групп развивались яркие специфические черты, своеобразие каждой группы песен, особенно в идейно-тематическом плане.

Более отчетливо и ярко показан лирический герой в песнях XIX – начала ХХ века, где в качестве лирического героя выступает коллектив /Лазутин 1965: 166/. Однако мысли и чувства, раскрывающиеся в народной поэзии, не лишены конкретности и выражают идеологии определенного класса.

В семейных лирических песнях, рассмотренных нами, главными героями являются девушка и молодец.

Девушка тоскует по родному дому, томится в чужой семье. В песне все это представлено с помощью различных эпитетов и метафор, которые помогают четче представить нелегкую жизнь «в неволе». В одних песнях она находит друга – соловья или подругу – кукушечку (пташечку). Героиня обращается к ним с просьбой повидать родных батюшку и матушку, поведать им о ее нелегкой жизни.

Героями народных песен являются и представители из животного или растительного мира. Так мы встречаем сокола, голубя, лебедушку, голубку, дубчик, ивушку и т.п. Эти образы, как правило, символичны.

За каждым из них закреплена определенная черта характера. Так, например:

дубчик – символ молодости, крепости;

лебедушка – символ девушки-невесты; стадо лебединое – символ невесты и ее подруг; лебедь с лебедятками – женщина с детишками;

голубь с голубкой – древний символ влюбленных. Но в песнях, рассмотренных нами, голубь с голубкой практически не встречается. «Следует заметить, что символ голубя редко встречается в народной лирике» /Сидельников 1959: 74/.

Соловей – пожалуй, самый распространенный персонаж лирических песен. Он посланец любви. Девушка часто просит соловушку спеть. Его песня наполнена грустью и печалью, тоской и болью. Яркая песня соловья как бы раскрывает перед нами картину внутренних переживаний лирической героини. Уважение к этому герою выражается с помощью ласкового обращения: его называют и соловушкой, и соловьюшкой, и соловеюшкой, и соловейкой, и соловейкой вольной пташечкой. Все говорит о любви к пташке вольной.

Сокол – это добрый молодец, суженый, выбирающий себе лебедушку – красную девицу.

Поэтика

Стиль лирических песен сложен и разнообразен. С помощью метафор, гипербол, эпитетов создавался традиционный фольклорный мир, в котором в несколько идеализированном виде представлены и «русская природа с ее темными лесами, широкими реками, глубокими озерами, зелеными полями, и русский быт с его избами, теремами, горницами, лавками, и конечно же сами люди – персонажи песен» /Аникин, Круглов, 259/. Именно используемые в песнях художественные средства и способствуют передаче чувств и настроений героев лирических песен, оказывая эмоциональное воздействие на слушателей.

Традиционная лирическая песня разработала цельную символическую систему, в основе которой лежит сопоставление человеческого мира с природным. Так, часто символом молодца является соловей, сокол, селезень и голубь. В качестве символа девицы в рассматриваемых нами песнях – лебедушка, утушка, голубка. В качестве символов в песнях выступают образы и предметы растительного мира. Символом девицы являются калина, верба, береза; молодца – дуб, хмель, встречается виноград. Однако чаще растения в песнях символизируют какое-либо состояние, то или иное чувство или настроение. «Так, например, если калина и малина могут быть символами радости и веселья, то полынь, осина, крушина и рябина, наоборот, всегда являются символом печали, горя и тоски. Как правило, цветение любого растения означает радость, веселье, любовь, и наоборот, его увядание – печаль, горе, разлуку» /Лазутин 1965: 33/.

Таким образом, символические образы лирических песен еще более подчеркивают специфику их содержания.

И пусто за твоим окном"

Исследователям, возможно, когда-нибудь удастся установить, сколько именно независимых переделок этой песни было предпринято солдатами, какие из них существовали одновременно и какие могли влиять друг на друга. Песни, созданные на ее основе, наблюдались нами по меньшей мере в пяти различных военных частях. Например, Сергей Г. (Москва , 1986) записал в свой блокнот такой вариант:

"Кто виноват, что ты устал,

И недоел и недоспал,

Шесть километров пробежал,

Пришел в казарму и упал,

И чья вина, что день за днём

Дневальный нам кричит "Подъём!"

И снится нам родимый дом

С приказом в который мы уйдём."

Весьма близкий текст можно найти в блокноте Максима К. (Самара, 1998):

"Кто виноват, что ты устал,

Что недоел и недоспал,

Портянки плохо намотал,

Пришел с зарядки и упал"

Заметное место в солдатском фольклоре заняла песня Окуджавы "Ваше благородие, госпожа удача", исполнявшаяся в вышедшем в начале 1970-х гг. фильме "Белое солнце пустыни". Переделка этой песни облегчается тем, что все строфы построены по одному правилу, которое немедленно усваивается после одного исполнения. Это цепочка тезис-антитезис-синтез с одинаковым зачином и концом каждой строфы. В первой строке меняется лишь последнее слово . Последняя строка - это пословица "Не везет в картах, повезет в любви" с заменой "в картах" на "в смерти"; солдаты подставили "в службе". Для получения полноценной песенной строфы достаточно вписать одно слово в первую строку и развернуть две строки продолжения в близком или точном соответствии с образцами, данными Окуджавой . Последняя строка логически не связана с первыми тремя и не накладывает на них никаких ограничений, кроме стилистических. Единство стиля выдерживается без особого труда, поскольку скептическое отношение к своей судьбе и без того не чуждо творчеству солдат, тем более что "в службе" гармонизирует фазу синтеза по сравнению с источником.

В песне, которую напел составителю на БАМе в 1976 г. солдат желдорбата Гена, несколько возможных "предложений", порожденных этой грамматикой, выглядят так:

Не даешь ты ничего, а берешь так много.

Две стальные нитки тянутся вдали,

Ваше благородие, начальник желдорбата

Отпусти меня домой, прошу тебя как брата

Два вагона с углем попробуй разгрузи,

Не везет мне в службе, повезет в любви.

Ваше благородие, госпожа столовая,

Много в тебе каши, в основном перловая,

Только в этой каше ты мяса не ищи,

Не везет мне в службе, повезет в любви."

В варианте Павла М. 1991 г. совпадение последней строки с поговоркой ("Не везет") уже не является сквозным и, что еще важнее, не отмечается как "правило" в первой строфе:

"Ваше благородие, госпожа повестка,

Ты пришла ко мне домой и прощай невестка.

Буду долго ехать я в далекие края,

Там и похоронена молодость моя"

В целом из семи строф "Не везет мне в службе, повезет в любви" заканчивает три и еще в одной стоит исходное "Не везет мне в смерти, повезет в любви".

"Покидают монгольские края..."

"Вы монголам махнули рукой..."

Фольклор солдат 1970-х и 1980-х гг. обнаруживает также небольшое, но заметное влияние общенародного российского фольклора, которое также значительно уменьшилось в последующие годы. Некоторые солдатские песни, например, обнаруживают сходство с элегиями и балладами заключенных. Последние, возможно, послужили их прообразом (хотя нельзя исключить и общий, скорее всего, массово-культурный источник). Например, в песне начала 1970-х гг.

"Гражданка милая, привет тебе, привет!

В шинели серой прослужил я пару лет,

Пусть грязь летит из-под колес по мостовой,

А в мае месяце вернемся мы домой"

начальная строфа явно напоминает лагерную песню

"Пусть грязь летит из-под колес по мостовой,

Я возвращаюсь по амнистии домой".

Солдат Виктор Б., с которым мы встретились в феврале 1978 г., написал (по его словам) солдатскую песню, переделав известную воровскую балладу "Я пишу тебе, голубоглазая". Герой его обещает своей любимой:

С красивым значками на груди",

в то время как в прообразе (сообщенном Виктором) он говорит:

"Я вернусь домой с большой обидою,

С выколками на большой груди".

Настрой переделанной песни, по сравнению с образцом, сдвинут в сторону грусти о том, что не могло не произойти. Угроза, столь явно выраженная в исходном тексте, приглушена до почти полной неузнаваемости. Теперь она состоит в том, что

"...я найду еще красивую

И тебя не буду вспоминать".

Одними из любимых образцов для создания малостиший являются окончания двух пушкинских произведений: "К Чедаеву" ("К Чаадаеву") 1819 г.,

"Товарищ, верь, взойдет она,

солдатских кирзовых сапог".

"Там на неведомых дорожках

Следы красивых женских ног

Здесь след один на всех дорогах –

Солдатский керзовый сапог"

(пожарники, Москва, 1996).

К этим потешкам примыкает стих спасателей МЧС (блокнот М.Корнеева , 1998):

"У Лукоморья дуб спилили,

И к нам в казарму принесли

В каптерку посадили

И старшиною нарекли".

Самарским спасателям 1998 г. была известна и более развернутая переделка вступления к "Руслану и Людмиле":

"У Лукоморья ЗИЛ зеленый,

Бензин и масло слито в нем,

И днем и ночью дух ученый

Все ходит с гаечным ключом

Пойдет направо - болт закрутит,

Налево - топливо зальет.

Тут чудеса, тут прапор бродит,

Механик песенку поет".

Другая редакция пушкинского вступления, в которой место автомобилей занимают вертолеты и их обслуга, приведена в работе [ГКЛ 1998].

Неожиданному преобразованию из любовной в армейскую тематику подверглось наиболее известное стихотворение Пушкина "К А.П.Керн ":

"Я помню чудное мгновенье,

Когда я снял противогаз.

Мне свежий воздух в нос ударил

и слезы потекли из глаз".

(Самара, 1998);

Из поэтов, изучаемых в школе, ближе всего для солдата, и в плане личной судьбы и как поэт, должен был бы быть Лермонтов, который:

а) провел в армии большую часть своей недолгой жизни

б) отличался преобладанием отрицательных эмоций

г) воевал в Чечне.

д) создал несколько стихотворений о войне ("Валерик")

е) много писал о любовных неудачах.

Кроме того, Лермонтов явно разбирался в современном ему фольклоре на основе собственного опыта, а не опыта знатоков (таких как Киреевский или братья Языковы). В своей поэзии он подошел к фольклору настолько близко, насколько это можно сделать, оставаясь полноценным писателем. Например, ["Юнкерская молитва" 1833 г.] почти дословно совпадает с солдатскими текстами конца XX в. Стихи его нередко навеяны впечатлениями общения за пределами круга аристократии. “Стихотворение “Казачья колыбельная песня” свидетельствует о знакомстве Лермонтова с народным творчеством гребенских казаков" [Голованова 1958].

Многие из оригинальных стихов Лермонтова носят название песен и романсов. Многие другие стихи написаны в дамские альбомы. На фоне этого кажется необъяснимым, что его произведения отсутствуют в солдатских и девичьих блокнотах, если не считать двух строк из "Пускай толпа клеймит презреньем":

"Была без радости любовь,

Разлука будет без печали"

(у солдат "Два года без радости любовь" (1984)) и "Дай Бог тебе побольше росту,/ Другие качества все есть"). Однако это остается фактом. Причины, по-видимому, следует искать в умелом экранировании настроений Лермонтова путем подбора для изучения тех произведений, в которых они сведены до минимума, и в вызванном противодействием школьной проработке нежелании самим искать созвучных эмоций в его стихах.

Поэзия XX века: Заболоцкий

Из профессиональной поэзии XX в. показательной, хотя и крайне незначительной переделке подверглось стихотворение Н.Заболоцкого :

"Не позволяй душе лениться!

Чтоб в ступе воду не толочь,

Душа обязана трудиться

И день и ночь, и день и ночь!

Гони её от дома к дому,

Тащи с этапа на этап,

По пустырю, по бурелому

Через сугроб, через ухаб!

Не разрешай ей спать в постели

При свете утренней звезды,

Держи лентяйку в чёрном теле

И не снимай с нее узды!

Коль дать ей вздумаешь поблажку,

Освобождая от работ,

Она последнюю рубашку

С тебя без жалости сорвёт.

А ты хватай её за плечи,

Учи и мучай дотемна,

Чтоб жить с тобой по-человечьи

Училась заново она.

Она рабыня и царица,

Она работница и дочь,

Она обязана трудиться

И день и ночь, и день и ночь!"

а) называется "Душа";

б) содержит во второй строфе "И в ступе воду не полочь",

в) в пятой строфе "Учи и мучай дотемна" изменено на "до утра",

г) заключительное четверостишие опущено.

Логичность редакции несомненна:

а) краткое название дает стиху имя и тему и замещает назидательный повтор из первой строки, предлагаемый автором как его (мнимый - см. ниже) тезис;

б) Каждая строфа делится на две пары строк, кроме первой, которая делится на одну и три строки. Замена "чтоб" на "и" делает деление на пары строк сквозным. "Не полочь", видимо, в значении "не полощи" по образцу "не морочь", "не полочь", является попыткой осмыслить сочетание "толочь воду в ступе", которого нет в языковом опыте солдата.

в) "до утра", потому что с душой, как с женщиной, проводят время до "утренней звезды";

г) последняя строфа не добавляет ничего нового и своей путаницей только ослабляет впечатление от стиха.

Помещение стихотворения в солдатский блокнот и преобразование (в) неожиданным образом указывают на значение стиха Заболоцкого, редко упоминаемое в курсе литературы. Стих явно выражает желание распоряжаться женщиной в экономическом и бытовом плане. Общение героев происходит в состоянии, близком к наготе и сопровождается рифмами, входящими в золотой запас детской поэзии, известными каждому, для кого русский является родным языком:

Корабль "Звезда"

Капитан - .....

(из анекдота про Пушкина), или

В жизни крепче держись за узду

И никогда не ахай.

Если тебя посылают в.....

То посылай всех.....

Напряженная близость отношений, описанная в средних строфах, где герои стягивают одеяла и рубашки и хватают друг друга в припадках гнева и любви, мотивирована всем содержанием стиха.

Остаток текста излагает вековое представление о женщине как о крепостной "душе" - собственности ("рабыне") владельца, которая обязана сопровождать его в любых обстоятельствах ("на этап"), трудиться, сдерживать свои и выполнять его желания, а также подвергаться благотворным истязаниям с его стороны (по домостроевскому значению слова "учить", которое тут же растолковано). Все эти усилия направлены не только на пользу владельца. В ходе совместной жизни происходит облагораживание "души", и возможно даже превращение ее в человека. Небрежение хозяина приводит, однако, к отрицательному результату, желание избежать которого заложено как краеугольный камень в стих.

Обстановка безраздельного обладания, которая с такой осязаемой подробностью воссоздана в стихе, меняет значения вспомогательных понятий, включая даже устойчивые сочетания и случайно употребленные слова. Возникает усиление буквальных и побочных смыслов там, где в других обстоятельствах восприятие довольствовалось бы основными смыслами. Кажется, что "душа" срывает "последнюю рубашку" не вследствие исчерпания какого-то капитала, а в результате перемены ролей, превращаясь в обладательницу своего прежнего владельца, и именно страх перед этой переменой является основным мотивом стиха. Точно так же упоминание "дочери" в последней строфе озадачивает возможностью инцеста, а упоминание "воды в ступе" возвращает к высказыванию героини Бокаччо о пестике и ступке.

Удивительна также общность выражений, и противоположность смысла с известной песней (наблюдалась нами в 1972, 1974, 1976, 1980 гг. в Москве, Смоленской области и на Украине , а также [С.Борисов 2000] в Шадринске Курганской обл).

"Ты ещё спишь и так хороша

Боюсь нарушить твой сон прекрасный,

Переступая и чуть дыша

Привожу в порядок твоё школьное платье.

Поэта Пушкина бронзовый бюст

Украшает твои подвязки

И мне всё кажется, с поэта уст

Сейчас сорвётся улыбка ласки

И отогнув одеяла край

Целую тёплые твои коленки:

Лентяйка милая, скорей вставай,

Смотри какие вкусные на сливках пенки.

Ну что мне делать с тобой такой,

Обратной стороной "свадьбы у поезда", на которую ссылается этот стих, оказывается "развод у поезда", который, однако, вытесняется на дальний край солдатского восприятия.

"На перроне девчонка в слезах

Тихо шепчет: останься, солдат.

Нет, ответит солдат

Пусть на ваших плечах

Будут руки лежать салажат".

(1978, 1980, 1984, 1986, 1988, 1991)

Общество могло бы прийти на помощь солдату тем или иным способом, например:

а) Набирать в армию только тех, кто идут по своей воле и знают, с чем им придется расстаться;

б) Дать солдату возможность видеться с прежней или новой подругой, например, отпускать домой или в город на выходные;

в) Убедить его, что перемены привязанностей - это обычное явление, "дело житейское":

"На то она и первая любовь,

Чтоб вслед за ней пришла очередная",

и сосредоточить внимание не на потере, а на праве обоих искать новых друзей и подруг.

г) Не отрывать его от привычной среды настолько, чтобы это этот отрыв делал продолжение отношений и даже взаимопонимание невозможным из-за расстояния, длительности, расходящегося опыта и изменений в личности сторон.

(Примеры того, как душевное благополучие солдата поддерживают в армиях других стран, приведены в обзоре [Сколки 2000]).

В повседневном российском сознании и в массовой литературе женщина нередко рассматривается в "страдательном залоге", то есть не как личность со своими целями и потребностями, а как ресурс и предмет. Женщина может быть предметом поклонения, как, например, в произведениях Блока и Окуджавы. Она также может быть предметом развенчания, как в некоторых стихах Есенина, Асадова и безымянных авторов солдатской словесности, однако в обоих случаях ее интересы и логика поведения, как правило, отодвинуты на задний план или совсем не приняты к сведению. Это отношение [С.Соловьев 1858] представляет буквально законом природы: "...среди природы относительно небогатой... в климате относительно суровом... среди народа постоянно деятельного... чувство изящного не может развиваться с успехом... все это вместе... действует на исключение женщин из общества мужчин, что... приводит еще к большей суровости нравов".

Солдатская поэзия отнюдь не чуждается таких представлений. Она полна "предметных" образов:

"Оставить девушку на гражданке -

всё равно, что оставить бутылку на дороге

и думать, что ей никто не воспользуется за два года" (1998)

“Девушка как патрон – в любую минуту может дать осечку,

поэтому солдат в запасе имеет обойму” (1988, 1998)

"Девушка - это парашют, который может отказать в любой момент.

Так выпьем за то, чтобы всегда иметь запасной" (1988, 1998)

"Женщина - это чемодан,

который тяжело нести и жалко бросить" (1996)

"Девушка (Женщина) – это пуля

Она бьет прямо в сердце

Разбивает его на части

Рикошетит по карману

и уходит в сторону"

(или: выходит боком) (1988)

Верховенство мужчин не оспаривается женщинами, а принимается ими как должное. Если бы дело обстояло иначе, матери могли бы передать свое понимание детям и в течение нескольких поколений постепенно прийти к равенству. Но этого не происходит. Верховенство мужчин проявляется, в частности, в том, что им принадлежат почти все должности, на которых принимаются решения. То, что многие из них перед этим прошли через армию, усиливает склонность общества функционировать военно-иерархическим образом - как среда, которая передает и выполняет приказы, а не как среда, в которой рождаются замыслы и инициативы.

Грамматически верховенство мужчин проявляется в том, что женщины могут и нередко стремятся говорить о себе в мужском роде, в то время как мужчины никогда не говорят о себе в женском. Редкие исключения встречаются в песнях бардов, написанных мужчинами от лица женщин. Напротив, обращения и приказания в женском роде - это одно из унижений, которым подвергается "опущенный" заключенный [Магарик 1988].

Культура мачо (доминирование мужчин) не является исключительным достоянием российского общества. Она также распространена среди испаноязычных народов, в мусульманско-тюркском мире и в некоторых странах Дальнего Востока. Эти общества, однако, тяготеют к разделению ролей, при котором монетарный доход семьи зарабатывается мужчинами. Японские женщины, например, с трудом могут найти работу в возрасте старше 25 лет; с точки зрения работодателей (и тем самым с общепринятой точки зрения) в это время они должны быть заняты ведением дома.

Российское общество, следовательно, требует от женщины двойной ответственности и накладывает на нее двойную нагрузку. Оно также дает ей крайне короткий срок на подготовку к этой нагрузке. Оно не учит ее, как (и не помогает) сохранить свое здоровье . Оно также не поддерживает ее в финансовом и моральном отношении. Тем самым женщина должна рассчитывать на свои силы, пока они у нее есть. Обстоятельства вынуждают ее приступать к рождению и выращиванию детей сразу после того, как это становится физически возможным. Все эти факты выпадают из поля зрения солдатской поэзии.

В фокус солдатского отношения к подруге попадает, таким образом, почти исключительно разочарование в "измене", которую в других, более свободных условиях было бы нетрудно понять, предсказать или по крайней мере не принимать слишком близко к сердцу. Никто не может рассчитывать, что верность другой стороны будет длиться дольше, чем время отношений до разлуки; исключительные случаи, когда это соотношение нарушается, должны рассматриваться как подвиг, к которому никого нельзя принудить.

Верность солдата не основывается на его личном выборе. Она вытекает из его несвободного положения - потому что он

а) не может выйти за пределы части,

б) служит там, где не может найти подругу –

"Два года - это ерунда,

Но нет здесь баб,

вот в чём беда".

(Самара, 1998 г).

Эта верность не может быть залогом встречной верности подруги и лишать ее права на собственный выбор. Военнообязанность солдата не делает подругу автоматически вернообязанной.

Описанное выше всестороннее расхождение со здравым смыслом заставляет предположить, что хотя обвинение солдатской поэзии и направленно подруге, его скрытой целью является ее самозваная соперница, армия:

"Первое, что сделала армия –

Это отняла девушку".

(Архангельск, 1988),

"И так два года мы, два лета, две зимы

Топтали молодость под сапоги

Но как устали мы, ох как состарились

И даже девушки не дождались".

(Блокнот Андрея П., Монголия, 1980).

Обвинение армии, однако, не может быть сформулировано солдатами явно и недвусмысленно. Высказанное "в лоб", оно приведет к сшибке устремлений. Солдат не может расстаться с армией по своей воле, не вступая в крайний разлад с властью и с самим собой (см. раздел "Армия и пионерлагерь”).

В более свободные времена он может посмеяться над собой - например, так:

"Я пошел в армию, чтобы отдать долг,

который никогда не занимал"

(Самара, 1998).

Смех позволяет солдату выйти из тупика и сохранить душевное здоровье. Это может быть смех над своим положением, армией, подругой и над временно утраченной возможностью создать свою семью.

Часть солдатского творчества выставляет напоказ нелепость замены отношений с подругой на отношения с армией:

"Теперь, когда ты стал солдатом,

Забудь гражданские мечты

Теперь целуйся с автоматом,

А старшине дари цветы"

(Самара, 1998).

Другая часть помещает подругу в военное обрамление. Рисунки женщин в фуражках встречаются почти в каждом блокноте. Во многих из них можно также найти "Женскую присягу" (1986, 1988), "Обязанности жены" (1988) и "Не дай Бог я вернусь на гражданку" (1988, 1991, 1998), общей темой и "схемой смеха" [Лотман 1970] которых является несочетаемость армейской и семейной жизни:

"А когда подойдёт воскресенье

Жену с тёщей поставлю в наряд

Ну а сам я пойду в увольненье

Как приличный советский солдат" (1988)

(Как примерный российской солдат (1998))

Мы описали основные причины, по которым отношение солдата к подруге наполнено противоречивыми и отрицательными чувствами. Попробуем подвести итоги.

Отсутствие любви (при ее желанности и недавней возможности) воспринимается российским солдатом как нескончаемое и незаслуженное страдание. Это страдание усиливается из-за того, что не удовлетворены основные потребности, предпосылки душевного равновесия, беспрепятственно доступные в утраченной солдатом привычной среде:

Желание чувствовать себя "в порядке", испытывать одобрение со стороны окружающих;

Потребность заботиться о ком-то другом

Потребность в эмоциональной и физической близости.

"Там не будет твоей нежной ласки

Там не будет и твоих забот

Старшина создаст уют и ласку

А старик салагой назовёт".

Эти страдания, наряду с другими причинами, уменьшают способность солдата доброжелательно и справедливо относиться к подруге, входить в ее положение и правильно понимать ее поведение.

В составе обследованных армий других стран сходные страдания испытывают и сходные чувства выражают только солдаты израильской армии. Положение израильтянина, однако, существенно отличается от положения российского призывника. Израильская армия постоянно участвует в боевых действиях и каждый солдат может погибнуть (с 1947 г. по 2001 г. погибло 19312 израильских военнослужащих; пропорциональная часть населения России была бы около 600 тысяч человек). С другой стороны, поддержание их отношений с подругами облегчается короткими расстояниями, наличием у каждого карманного телефона, отпусками на выходные и призывом женщин в армию.

В связи с этим можно предположить, что трудности в отношениях с подругой являются опосредованным отражением общих душевных трудностей, вызванных пребыванием в отчужденной среде, предъявляющей к солдату непосильные требования, отрицающей достоинства его прежней подготовки и подвергающей его жизнь и здоровье реальной опасности (внешней по отношению к армии в одном случае и внутренней в другом). Значительная часть этих трудностей связана с призывной службой, растянутой на несколько лет, - службой, которую нельзя ничем заменить и которую невозможно прекратить раньше срока. Задержка в состоянии двойного неимения (материальных средств, так же как времени и возможностей для заботы о других) на столь длительный срок прерывает естественный ход отношений подруги и солдата: ухаживание, создание семьи, выращивание детей, - и создает для обоих необходимость поиска других решений - необходимость, которой в других обстоятельствах [Сколки 2000] в значительной части случаев можно было бы избежать.

15. Выводы

В этом обзоре мы попытались выяснить причины приверженности солдат к поэзии, лежащие в основе собственно их творчества и своеобразного полутворчества, которое состоит в переписывании друг у друга песен, малостиший и афоризмов самого разного уровня и содержания.

Мы постарались показать, что сборники малых поэтических и живописных форм дают их составителям возможность отгородить небольшой уголок достоинства и свободы в пределах своего подчиненного, уязвимого состояния, включиться в "горизонтальные" отношения сотрудничества, принять самостоятельные решения и создать уникальный предмет собственности, коллекцию изречений, которые в отличие от большей части сведений, переполняющих их повседневный опыт, одновременно красивы и верны, - и в этом, по-видимому, состоит их главное назначение.

Мы также привели примеры того, как произведения, заимствованные солдатами в основном у промышленности музыкальных развлечений в ее текущем состоянии, то есть из эстрадной, авторской, профессионально исполняемой общенародной, в том числе неподцензурной музыки и смежных источников, превращаются в долгоживущие песни, соответствующие переживаниям солдат гораздо точнее, чем использованные при их создании образцы. Потребность в преобразованных песнях сосредоточена почти исключительно в солдатском кругу и они практически ненаблюдаемы за его пределами, несмотря на то, что их слова записаны едва ли не в половине всех находящихся в обращении солдатских блокнотов.

Переходя от одного ценителя к другому эти произведения многократно проходят запоминание и припоминание, запись и считывание. Отклонения в виде правки и ошибок, возникающие при кодировании и декодировании вызывают диффузию текста и создают облако вариантов даже в случаях, когда первоначально существовавший образец был каноническим, например, заимствованным из школьной классики или массовой культуры.

Поэтическая речь российских солдат представляет из себя фольклор в точном смысле слова. Она включается в общий континуум поэтической речи юношества и проявляет значительное сходство с поэзией школьниц и заключенных. Имеется также значительное число связей и параллелей между солдатским и общенародным русским фольклором, которые можно проследить от современности до позднего средневековья.

Непрерывность российского солдатского фольклора в общественном, пространственном и временном измерениях и обилие порожденных текстов вплотную подводят к вопросу о том, что же является его главным источником и причиной, то, что он российский, или то, что он солдатский? В попытке найти ответ мы опросили несколько десятков молодых людей, служивших в семнадцати иностранных армиях, намереваясь сравнить их быт и фольклор с поэзией и условиями жизни российских солдат. В ходе обследования обнаружилось, что бытовая поэзия тех армий, в которых ее можно наблюдать без погружения (по памяти собеседников) часто сопоставима с общерусским фольклором, но не с творчеством российских солдат. Поэтическая речь американских, израильских и российских военных вдохновляется не столько службой как таковой, сколько их принадлежностью к весьма различным культурам, а также задачами, обычаями и повседневным опытом соответствующих армий.

Если верить в то, что развитие отношений и связей в России будет идти тем же путем, что и в последние 1100 лет, то можно ожидать, что быт солдат российской армии будет следовать за бытом армий североевропейских стран и, в частности, удаленность солдата от гражданского общества, его привычек и возможностей будет уменьшаться. Перемены будут включать в себя сокращение службы в армии до нескольких месяцев, увеличение денежного довольствия, времени, проводимого солдатами за пределами части, в том числе совместно с постоянными и временными подругами, исчезновение неуставной иерархии вслед за переходом к службе в составе подразделений, состоящих из солдат одного призыва или из тех, кто набраны в армию по найму. Все это уменьшит возможности для разделения солдат на большие группы, поведение которых строится по жестко закрепленным образцам и для возникновения общих переживаний, которые сейчас вдохновляют солдат на создание песен и стихов.

Данные обзора иностранных армий позволяют также предсказать, что по мере того, как печатные книги, диски, проигрыватели, видеоигры, кабельное вещание, устройства для выхода в мировую сеть, телефоны и другие средства для развлечения, общения, образования и связи станут доступны большинству солдат, их блокноты и их творчество уступят место свободе потребительского выбора, а они сами станут воспринимать себя и восприниматься другими не в составе могучего и безымянного народа, а в качестве независимых личностей, - то есть так, как везде и всегда воспринимают себя представители имущественно благополучной части общества.

Каждый народ за всю свою историческую эпоху эволюционировал вместе с музыкой, которая сопровождала его на этом пути. Проследить развитие, основные вехи истории и значимые события народа можно, прослушав музыкальные композиции, принадлежащие к разному времени. Это позволит уловить самые важные мотивы в народном творчестве, которое передает всю глубину переживаний, страданий, радостей и побед в то или иное время. Особенное значение имеет не столько музыка, сколько слова песен. Этим отличается русская музыкальная культура с давних времен.

Песня русского народа появилась из фольклора славянских племен Киевской Руси. Известно, что в те времена на одной территории могли проживать сразу несколько народностей, что и отразилось на музыкальной культуре нашего народа. Изначально русская народная песня могла звучать на значимых обрядах, свадьбах. Были также известны песни, отражающие конкретные исторические события, они носят название «эпические». Не обходилось также и без лирических песен, в которых люди старались передать свое эмоциональное состояние.

Из музыкальных инструментов, которыми пользовались русские люди, можно перечислить гудок, гусли, жалейку, рожок. Все они больше походили на бытовые вещицы, которые были призваны помогать в хозяйстве. К примеру, рожок и гудок – это самые главные инструменты пастухов. К сожалению, настоящие экземпляры этих музыкальных инструментов практически не сохранились до нашего времени. Дело в том, что в эпоху Средневековья песенников и скоморохов очень жестоко преследовали и наказывали. А музыкальные инструменты безжалостно уничтожали.

Чуть позже появляется такой популярный жанр, как солдатская песня. В ней народ изливает все свое горе, пытается определить масштабы трагедии, связанной с огромным количеством загубленных человеческих душ. Солдатские песни служат единственной отрадой бойцов на войне. Благодаря им, воины могли поддерживать боевой дух и вспоминать о своих родных и близких, ради которых отправились воевать на фронт.

Вообще русская народная музыка, прежде всего, является песенной. Инструментальное сопровождение отходит на второй план. Русскому человеку важно слышать слова, которые перекликаются с состоянием его души. Ему не столько важен ритм, сколько стихи, в которых отражается бездонное горе или непередаваемая радость от какого-либо события. В прошлом песни людей шли от сердца, они были естественными, «живыми» и натуральными. Не прочувствовать этого настроения было попросту невозможно.

Сегодня музыкальная культура русского народа изменилась. Часто на первый план выходит танцевальная составляющая музыкальной композиции. Однако это может быть связано отнюдь не с ухудшением или упадком общего культурного развития. Напротив, стремительность сменяющихся жизненных событий приводит к тому, что музыка теперь следует более динамичным ориентирам.

У каждого жанра есть своя функция, своя поэтика, своеобразная манера исполне­ния. Собранный в разное время в разных местах России фольклорно-этнографический материал крайне неоднороден по качеству записей песенных текстов, чрезвычайно разнооб­разен по их происхождению, содержанию, особенностям бы­тования и другим характерным чертам. Это позволяет иссле­дователям-фольклористам подразделить народные песни на жанровые разновидности: любовные, семейно-бытовые, тру­довые, казацкие, солдатские, рекрутские, тюремные, аре­стантские, юмористические и шуточные, а также обрядовые: календарные и свадебные песни.

Старейшими образцами народной лирики являются любовные песни. Они проникнуты элегически-трагическим настроением и обнаруживают типичные коллизии, происхо­дящие из-за неразделенной или позабытой и преданной люб­ви между юношей и девушкой (они именуются как «свет же мой добрый молодец»; «надежа мой милой друг», «дородный добрый молодец» и «красна девка», «девица красная», «душа-девица», «младенечка» и т.д.). Рисуется идеализированный портрет любимого:

Краше был Краснова золота,

Дороже был чистого жемчуга...

Очам был как ясен сокол.

Лицом он был как белый снег,

Черны кудри шапкою...

Поскольку любовные излияния и сетования на несчаст­ную судьбу ведутся преимущественно от лица страдающей девушки, то ее собственная внешность остается неизвестной из текста песни. Зато внешний приукрашенный облик люби­мого противопоставлен внутреннему состоянию героини, пе­реживающей глубокую печаль, доходящую до душевного смятения, что изображено в реалистических тонах:

Тогда я с тоски убивалась,

И со слез моих очи помутились,

И ретиво сердце по тебе я надорвала.

И заочно по тебе, друг сердечный, я умирала .

Герой любовных песен не всегда оказывается красав­цем-эгоистом, начисто лишенным способности тонко чувст­вовать и сопереживать, иногда он сам выступает в роли стра­дающего персонажа, сетующего на «житье свое горькое», от­чего:

Болит моя буйная головушка,

Истрепались мои кудри.

Никто молодца не любит,

Всяк его ненавидит блуднова.

Для сюжетики любовных песен характерно, чтобы и девица, и молодец равно совершали традиционные символи­ческие действия:

Настругал милой стружек из калиновых стрелок,

Ой, расклал из них огни на моих белых грудях.

Загорелась искра к ретивому сердцу близко.

Однако символическими действиями не ограничивается сюжетная сторона этих песен: в более конкретных ситуациях могут последовать реальные поступки (впрочем, в них острота конфликта не доведена до абсолюта и не разрешима в действительности, а существует на условно-прогностическом уровне - как намерение, пожелание и предположение):

Пойду ль младешенька со печали я либо постригусь,

Со великие кручины похмелюсь.

Или я младешенька утоплюсь.

Семейныепесни построены на неразрешимом (зачас­тую ведущем к гибели) конфликте между мужем и женой, мачехой и падчерицей, отцом и взрослым сыном, братьями и сестрой, свекровью и невесткой либо описывают несчастную вдовью или сиротскую судьбу. Сюжетика этих песен трагич­на: муж топит жену и оставляет детей сиротами, жена привя­зывает мужа к березе в лесу на съедение комарам, отец за­прещает взрослому сыну жениться на любимой и т.д. В се­мейных песнях (единственном в этом отношении лирическом жанре) возникают отрицательно-оценочные, оскорбительные эпитеты:«лиха-злая мачеха»,«лютая свекровушка»,«криво-шлыкая свекровь»,«сонливая, дремливая, неурядливая» (сно­ха), «золовка-смутьянка», «деверечек -вор-насмешник», «худая жена»,«неудалая жена», «бабапьяная, шельма похмельная», «постылый муж».

Трудовые песни исполнялись во время различных производственных процессов и характеризовали всевозмож­ные виды работ, как правило, совершаемых коллективно (артелью) или в специально оборудованном месте (на фабрике, заводе, торфянике, стройке и т.д.). Они известны в фолькло­ристике под названиям «работные», «отходнические». Свои песни имели представители многих специальностей, отход­ники некоторых промыслов и даже любители промысловых занятий: батраки, кулаки (перекупщики товара у крестьян для продажи в городах), купечество и купчина, извозчики и ям­щики, охотники, фабричные молодцы-ребята, рабочий чело­век, главные хозяева фабрик, заводчики, конторщики, при­казчики, десятники, целовальники (содержатели кабаков), моторные, прядильщики и прядильщицы, красильщики, тка­чи и ткачихи, ватерщицы, проборщицы, подавальщицы, шлихтовальщики, набойщики, кухарки.

Например, песня под названием «Батрацкая»:

Один бедный рыбак - странник -

Жил на крутом берегу. Ах!

Занимался рыбной ловлей,

Починял он невода...

Из комментирующих песни записей собирателей из­вестен еще ряд работников - исполнителей трудовых песен: слесари-монтажники, торфяники (то есть рабочие по добыче торфа), ремесленники и учащиеся железнодорожных училищ. Естественно, в трудовых песнях нашли свое отражение ис­тинные слагатели народной поэзии труда с ее неповторимой содержательной стороной.

В песнях представлены разные виды рабочего инстру­ментария, инвентаря и оборудования: начиная от примитив­ной и самой древней «дубинушки» до обоза с конями или тройки лошадок, челноков с бёрдами, «станов самолётных», ткацких машин и банкаброшей, паровой и др. Кроме того, в поэтических текстах указаны и места любительского промышления и профессионального приложения труда: охотни­чьи «отъемные местечки», «фабричный двор» и «корпус длинный, трехэтажный», «заводы... кирпичные», болото с торфом, карьеры с известкой и глиной. Песни доносят до нас рабочие кличи (команды охотников борзым: «Ах, уах, уах! // А-ату ево, ату!»; призывы рабочих при толкании вагонов и при погрузке рельсов на платформы: «Раз-два, дружно! // Дружно, сильно!»; возгласы при выполнении любой артель­ной тяжелой работы:»Эх, дубинушка, ухнем, // Эх, зеленая сама пойдет». По мнению исследователей, именно трудовые кличи и возгласы, служащие сигналом к совместному прило­жению общих усилий, составили основу для возникновения древнейшего песенного жанра. И уже в позднейшую эпоху бытования работных песен в них появились более подробные описания производственных процессов, а также внедрились психологические зарисовки и лирические излияния персона­жей, более свойственные другим песенным жанрам и, воз­можно, оттуда и занесенные.

Казацкие, солдатские, рекрутские песни относятся к единой группе военных песнопений, несколько различаясь тематически и по времени возникновения и активного быто­вания. Интересно, что все эти жанровые дефиниции основаны на заимствованных исходных терминах, хотя и прочно во­шедших в русский язык. Так, слово «казак» по происхожде­нию тюркское, со значением «человек вольный, независи­мый, искатель приключений, бродяга» (ср. русское выраже­ние «вольный казак»). В русском языке термин «казак» впер­вые зафиксирован в Грамоте 1395 г. (Гражданское делопро­изводство о границах Кирилловского монастыря) и в диалек­тах имеет два значения: бойкий, удалой человек и наемный работник (в деревне); последнее породило понятие «казачок» - мальчик-слуга в помещичьей усадьбе. В ХУ111-Х1Х столе­тиях под словом «казак» подразумевался представитель во­енного сословия, пользовавшегося особыми правами, уроже­нец окраинных земель юга России и Урала. Вероятно, именно тогда сложились казацкие песни на южных рубежах России и, войдя в репертуар российского войска, попали на Москов­скую землю и вообще широко распространились по всему государству. Следующим по хронологии фиксации в русском языке оказалось слово «солдат», произошедшее от итальян­скихsoldo- «жалование» иsoldare- «нанимать». В первой трети XVII в. слово «солдат» известно как обозначение воль­нонаемного воина-иностранца в иноземном отряде.

Последним по времени заимствования стало немецкое слово Rekrut, породившее в русском языке официальную форму «рекрут» и народную «некрут». Слово «рекрут» суще­ствовало с 1701 по 1874 год как обозначение лица, зачислен­ного в регулярную армию по найму или рекрутской повинно­сти, которой подвергались крестьяне, мещане и другие по­датные сословия, обязанные выставлять от общины опреде­ленное число военнообязанных. С упразднением рекрутчины в 1874 г. ввели новый термин - «новобранец». Заметим, что в течение всей истории русской армии бытовал (начиная с XI века) исконный термин для поименования служащего в ней человека - «воин, воиник» - служил отправной точкой для обозначения воинских песен (например, в «завоенных пла­чах» русского Севера).

Тематика казацких, солдатских и рекрутских песен многообразна: проводы рекрута в армию, прощание с родны­ми и любимой, определение годности парня к армейской службе и последовательность прохождения этапов рекрутско­го набора, горькая участь новобранца, разлука с милой и трудность передачи весточки в армию, горечь известия о не­верности невесты или измены супруги, описание военных походов и баталий, возвращение солдата после службы домой или гибель казака на чужбине В военных песнях отражались русская история и национальный характер, поэтому именно они наиболее интересны и показательны для иностранцев Пример солдатской песни:

Как со вечера кочета поют:

Со полуночи дружка куют,

Куют дружка во железушки,

Везут дружка во солдатушки,

Во молоденьки некрутинки.

Жанровая разновидность песен, обозначенная как полоняночные, темничные, тюремные, арестантские, объе­динена общей тематикой неволи. Наиболее ранними из них являются полоняночные песни южно-русского происхожде­ния, созданные по образцу украинских. Полоняночные песни повествуют о печали молодца, сражавшегося с врагом и по­павшего в иноземный плен, или девушки, угнанной завоева­телями на чужбину и стремящейся бежать на родину. Песни тюрьмы и каторги сочинялись заключенными, сознающими свою виновность или полагающими себя безвинно осужден­ными. Находящиеся в условиях лишения свободы преступни­ки в зависимости от решительности характера или, наоборот, смирения намерены совершить побег либо предаются воле Божьей и рассчитывают на справедливость тюремщиков и судей. В песнях арестантов обрисованы тяжелые условия на­хождения в неволе, объясняются причины попадания за ре­шетку - как правило, в результате сиротского детства, из-за непомерной меркантильности любимой девушки, толкающей на грабежи или вынуждающей убить соперника и т.д., про­слеживаются мотивы раскаяния и ожидания весточки с воли и др. В тюремных и ссыльно-каторжных песнях отображена соответствующая терминология - казенный и арестантский дом, острог, каземат, темница, тюрьма и т.д., запечатлены все

этапы отбывания наказания - от заключения под стражу до отправки на каторжные работы, например:

По воле летает орел молодой.

Летамши во поле, добычу искал,

Найдемши добычу, сам в клетку попал.

Сидит за решеткой орел молодой,

Кровавую пищу клюет под окном...

Юмористические и шуточные песни отличаются своим насмешливым и шутливым (вплоть до иронического и вызывающе-издевочного) содержанием. В начале XX века пожилые люди на юго-восточной окраине Московской земли (на границе с Рязанской губернией) еще помнили песню «Уж ты хмель ли мой, хмель», восходящую к древнерусской лите­ратурной «Повести о хмеле», известной с XV в. Это самый древний сюжет, из которого «выросла» народная песня.

Именно в этих песнях наиболее часто допускается со­единение типично песенного музыкального напева с речита­тивом: с произнесением определенных строк, а то и всего текста быстрым говорком. Героями такой жанровой разно­видности оказываются грибы, насекомые, птицы и звери, жи­вущие в лесу или на крестьянском подворье, а их поведение и образ жизни отчасти копируют человеческое бытие (сова вы­ходит замуж, грибы собираются воевать), отчасти остаются повадками типичных животных (волк побеждает и съедает козла). Сюжеты отдельных песен-«сказок» занесены в «Срав­нительный указатель сюжетов: Восточнославянская сказка» (Сост. Л.Г.Бараг, И.П.Березовский, К.П. Кабашников, Н.В.Новиков. Л.,1979).

Прослеживая на протяжении столетий особенности бы­тования разных типов народной лирики, легко убедиться, что особняком существуют песни праздничные, созданные для развлечений и увеселений (к ним относятся любовные, игро­вые, юмористические, песни-»забавы» и песни-»сказки»), и песни будничные, способствующие успешной работе, ратно­му делу (это трудовые, охотничьи, извозчичьи, фабричные, торфяничные, батрацкие, казацкие, солдатские) и помогаю­щие пережить выпавшие на долю человека жизненные не­взгоды (полоняночные, тюремные, рекрутские).

Обрядовые песни - одно из самых поэтичных явле­ний народного творчества. Среди них как основные жанры выделяются календарные и свадебные песни. По своему происхождению эти песенные жанры относятся еще ко времени древнеславянского мира. Создателями их были различные восточнославянские племена, предки современных восточнославянские племена, предки современных восточно­славянских народов - русского, украинского и белорусского 2 .

Календарные песни

Одну из отличительных черт календарных песен со­ставляет их приуроченность к определенным датам календаря (например, ко дню весеннего равноденствия, к кануну зимне­го солнцеворота в ночь с 24 на 25 декабря) или же к какому-либо времени года: к весне, началу или концу лета. Некото­рые виды календарных песен исполнялись в период сельских работ: весенней пахоты, покоса, жатвы. Одни из них были приурочены к сельским работам, другие сопровождали раз­личные стороны общественного быта крестьян и горожан, в частности народные праздники земледельческого календаря, а также весенние хороводные игры молодежи. Центральная тема в календарном песенном творчестве - земледельческий труд и те явления природы, от которых зависел успех труда. На протяжении многих веков народные певцы создали целую систему поэтических образов, отразив в них разнообразные стороны родной природы. Некоторые из календарных песен исполнялись во время тех или иных полевых работ: в период покоса, жатвы. Особый интерес представляют жатвенные песни. В своих поэтических образах они отразили конкрет­ную обстановку «страды» - тяжелой и напряженной убороч­ной работы. Например:

________________________________________________________

2 Исследователями установлено, что образование славянства как единой, хотя и не вполне однородной группы родственных племен относится приблизительно к IV-V вв. от современного ле­тоисчисления. По данным археологии, отчасти языковедения, древние славяне принадлежали к числу оседлых земледельческих народов с достаточно высокой общественной организацией,имбыли, например, известны понятия «власть», «закон» и др. Они жили не только в деревнях и селах, но и в «городах» - хорошо ук­репленных поселениях. См.: Греков Б. Киевская Русь. М., 1949. С.28.

За горою жито жала, У!

Ой, я снопов не вязала. У!

Снопов не вязала. У!

Тогда я буду снопы вязать. Уу!

Ой, да как месячко взойдет. У/

Постоянная прочная связь песенного творчества древ­них славян с земледельческим трудом и различными сторо­нами народного общественного быта способствовала форми­рованию разнохарактерных песенных жанров, отчетливо раз­личающихся по своему эмоциональному содержанию и по­этическим образам.

Одно из самых интересных явлений обрядового кален­дарного фольклора - подблюдные песни. Они мало изуче­ны; исследователи видят в них то разновидность заклинательных песен, то особый вид новогодних песен-гаданий. Однако Ю.Г.Круглов в работе «Обрядовая поэзия» объясняет это самим ритуалом гадания, требовавшим исполнения песен разных жанров. Так, к подблюдным песням традиционно от­носят песню, певшуюся в начале гадания и получившую на­звание «Слава хлебу и соли». Однако эта песня представляет собой типичную песню-заклинание.

Исследователи относят к подблюдным и группу песен, исполнявшихся в самом начале гадания, однако это ритуаль­ные песни. Под них собирали для гадания кольца у его участ­ников. Обращаясь, например, к холостому мужчине, пели:

Пожалуй-ка, молодец,

В наш сад посидети,

Зелен наградити!

Вечор у нас девушки

По саду гуляли,

Весь сад приломали,

Зелен притоптали!

Песней приглашали к участию в гадании, просили у молодца кольцо для того, чтобы опустить в чашу. Эти заклинательные и ритуальные песни, однако, не составляют основ­ной репертуар подблюдных песен. Подавляющее большинст­во подблюдных песен отличается от всех жанров обрядовой песенной поэзии. И если учитывать роль в ритуале, то их можно назвать песнями-гаданиями. Они представляют собой Определенное единство, хотя, конечно же, имеют «родимые пятна» породивших их жанров. Прежде всего хотелось бы подчеркнуть заклинательный характер песен-гаданий. Однако по своему строению они сближаются не с песнями-заклинаниями, а с заговорами.

Подблюдные песни повторяют композицию заговоров: в них сначала рассказывается о том, что хотели бы видеть в будущем участники гадания, а затем это «что» заклинается.

Вторая часть подблюдных песен разнообразием вари­антов не отличается. Очевидно, в одной и той же местности или у одного и того же исполнителя для всех подблюдных песен могла быть одна закрепка-заклятье. Например, у А. П. Анисимовой вторая часть подблюдных песен была такой:

Ой ладо! Ком вынется, Оч ладо! Правда сбудется!

У М. С. Жариковой закрепка другая:

Ладо мое! Любо мое!

Чья-то вынется - правда сбудется!

Комплекс мотивов и образов подблюдных песен, как считают исследователи фольклора, выражает взгляды и инте­ресы крестьянства; различные виды крестьянского труда по­казаны зарисовкой отдельных его моментов (полосы зреюще­го хлеба, снопы и копны в поле, молотьба на току); бытовой уклад крестьян раскрывается в обыденных предметах домаш­него обихода (печь, квашня, горшок, корыто, лопаты, сани, веники, курные избы) и в упоминании окружающих крестья­нина животных (лошадь, корова, бычок, телушка, свинья с поросятами, куры, кошки и т.д.). Все эти образы выражали представления крестьянина о счастье и довольстве.

Крестьянин мечтал о том, чтобы быть здоровым, иметь вдоволь хлеба и соли, денег, быть счастливым в браке, мечтал создать крепкое хозяйство, не расставаться с родимой сторо­ной. Гадание предполагало не только хорошее, но и плохое Поэтому в подблюдных песнях-гаданиях нашли отражение и отрицательные стороны жизни крестьянина. В песнях расска­зывается о старушке, на которой сарафан «весь истрескался», о голодной Паране (имя), ищущей баранину, и пр. Подблюд­ные песни сулили разлуку с родной стороной (а для девушки это был нежеланный брак, для молодца - рекрутчина), пред­вещали девичество, вдовство и даже смерть. Одним словом, подблюдные песни по-своему довольно широко отразили со­циально-бытовую жизнь крестьянина.

Подблюдные песни в первой своей части в подавляю­щем большинстве иносказательны. В этом также проявляется их отличие от рассмотренных выше песен-заклинаний. Ино­сказательность же здесь можно объяснить условиями ритуа­ла: люди стремились разгадать судьбу, т. е. должны были угадать второй, главный, смысл песен. Подблюдная песня-гадание стояла между неизвестным будущим и человеком, поэтому человек должен был разгадать предлагавшуюся ему загадку.

Иносказательность подблюдных песен объясняет нали­чие в них образов-символов. Так как песни могли предсказы­вать как хорошее, так и плохое, все образы подразделяются на две группы: одни сулили человеку счастье, другие - не­счастье. Образ ворона, волка, фантастической Мары и ряд других предрекал несчастье (смерть, болезнь и т. д.), образы медведя, мышки, курочки и пр. говорили о будущем счастье. Состав образов-символов в подблюдных песнях очень разно­образен. Здесь и люди (сказочные старик, старуха), и пред­ставители животного мира (волк, заяц, воробей) и раститель­ного (клен, береза, грибы).

Символические предметы, как и образы-символы, так­же в зависимости от условий гадания могли означать плохое или хорошее. Например, кольцо, перстень, венец предрекали замужество или женитьбу, а блин, корыто, белое полотно - смерть. Когда же возникли песни-гадания? Особенности их поэтического содержания, композиции и стиля заставляют думать о том, что появились они поздно, позже всех других жанров обрядового песенного фольклора. Подблюдные пес­ни-гадания родились на основе уже существовавших фольк­лорных традиций, поверий, примет и гаданий в недрах обря­довой поэзии. Таковы обрядовые песни. Их состав, как и со­став приговоров, неоднороден, сложен, он свидетельствует о многообразных обрядовых функциях песен.

Свадебные песни составляют один из наиболее мело­дически богатых и национально-самобытных разделов рус­ского народного песенного творчества. Исполнялись свадеб­ные песни по ходу «свадебной игры»". Это было своеобраз­ное театрализованное действо, длившееся несколько дней, а иногда и недель. Центральную тему свадебной драмы состав­ляло бесправное положение девушки и женщины в старинной патриархальной семье. Особенно тяжелым было оно в эпоху крепостного ига в крестьянской среде, когда судьба девушки всецело зависела не только от родительского деспотизма, но и от барского произвола, поскольку свадьбы крепостных лю­дей зачастую проводились по распоряжению помещика. Об этом пишет Т.И.Попова в работе «Народное художественное творчество». Значительную часть русских свадебных песен составляли лирические песни о тяжелой женской доле. Ста­ринная русская свадьба складывалась из обширного цикла традиционных драматических и комедийных сцен, игровых действий и обрядов, сопровождаемых разнохарактерными песнями.

" В некоторых этнографических и музыковедческих работах нашего времени название «свадебная игра» произвольно заменено выражением «свадебный обряд».

Входившие в свадебный обряд разнообразны в жанровом отношении В их числе были плачи и причитания, лирические песни-жалобы, лирико-эпические и величальные песни, свя­занные с поэтической характеристикой девушки - невесты, гостевые, застольные, торжественные поздравительные вели­чанья, шуточные песни, эпические сказы, наконец, плясовые песни. Помимо характерных песен в свадебный обряд вклю­чались своеобразные виды народной словесности: заговоры, пословицы, поговорки, прибаутки, комедийные диалоги. Од­ним из жанров обрядовых свадебных песен были свадебные причитания. Они исполнялись невестой и заменяющей ее «вопленицей», а иногда также матерью невесты и ее старшей сестрой. В свадебных причитаниях ярко раскрывалась тяже­лая женская доля и бесправное положение девушки. В них невеста обращалась поочередно к отцу, к матери, к братьям с просьбой заступиться за нее, не отдавать ее в «чужие люди», дать ей погулять еще «хоть одну весну красную», «хоть одно лето теплое». Жених именовался в свадебных причитаниях как «чуж-чужанин» или «злодей». Особый страх внушали девушке свекор со свекровью, например:

По первой пошла дороженьке -

Лежит зверь да со зверятами,

Это свекор со деверьями.

А по второй пошла дороженьке –

Лежит змея да со змеятами,

Это свекровь да со золовками

Свадебные песни отличались архаичностью мелодиче­ского склада. В них можно встретить распевные мелодии, характеризующиеся значительной протяжностью, широтой развития, а иногда изменчивостью, текучестью, подчас даже импровизационностью мелодических очертаний.

В круг календарных и свадебных песен входили: ритуальные песни, величальные, шуточные или юмористические, сопровождаемые традиционными обрядовыми действиями -заклинательные, игровые, корильные песни. А также к календарным относятся подблюдные песни-гадания.

Итак, ритуальные песни, возникнув и исполняясь в ряде, играли важную роль, способствуя его формированию. Основная примета поэтического содержания ритуаль­ных песен - отсутствие в них изображения человека. В цен­тре внимания песен - обряд. Именно поэтому в них нет ни описаний природы, ни картин быта. Все подчинено организа­ции ритуала, и если что-то попадает в поле зрения песни, то только благодаря своему значению для обрядового действия. Например, в песне-угрозе скупым хозяевам, исполнявшейся во время колядования:

Кто не подаст лепешки -

Того разобьем окошки!

Кто не подаст ватрушки –

Расстукаем кадушки!

Кто не даст пирога –

Запрем ворота!

«Лепешки», «ватрушки», «пирог», «кадушки», «воро­та» упоминаются только благодаря обычаю одаривания колядовщиков. Конечно, по отдельным деталям можно предста­вить обстановку исполнения песен на свадебном пиру, в рож­дественские морозы, на Троицу в летний день, когда плелись венки, или во время жатвы. И все это в целом дает верное представление об обрядовой жизни человека. Ритуальные песни исполнялись хором. Хор являлся активным участником обрядов. Он выступал в обряде как бы в роли режиссера, соз­давал, направлял течение обряда, советовал, приказывал, приглашал, наконец, фиксировал сам факт свершения обряда. Велся живой диалог между хором и другими участниками обряда, производились необходимые обрядовые действия Ритуальные песни строятся как хоровые монологи (монологи-обращения); монологи просты по своему построению: в них кратко формулируется необходимость выполнения обряда, выражается просьба совершить его и так далее.

От ритуальных песен отличаются заклинательные Имея сходные черты с ритуальными, они, однако, обладают некоторыми особенностями. Ведь ритуальные песни способ­ствовали формированию ритуала, закреплению факта его со­вершения в сознании людей, функция же заклинательных пе­сен иная. С их помощью заклинались магические силы при­роды, способные дать человеку богатство, здоровье и счастье. Целенаправленность заклинательных песен говорит об их древнем происхождении. Заклинательные песни исполнялись в календарных и свадебных обрядах. Они выражали то, что крестьянин считал важным в своей жизни: в хозяйстве, в бы­ту, в семье. Чтобы, например, брак был счастливым, певцы заклинали сверхъестественные силы сделать свадьбу «креп­кой», «долговечной» и конкретизировали свою просьбу: «первую грань - на любовь, на совет, другую грань - на дол­гий век, третью - на хлеб, на соль, четвертую - на детушек!»

Заклинательные песни представляют собой непосред­ственное обращение к природе, к людям. Как и в ритуальных песнях, поэтический строй песен-заклинаний не сложен. Пес­ни исполнялись от имени коллектива, хором: заклинание должно было помочь не одному человеку, а всей семье, всей деревне. Отсюда почти в каждой песне местоимения «нам», «наш», «нас» и др.

Например:

Жаворонки, Жавороночки!

Прилетите к нам,

Принесите нам

Лето теплое!

Унесите от нас

Зиму холодную!

Заклинательные песни характеризуются простейшими типами композиции - диалогом и монологом. Монолог на­чинался с обращения, а затем формулировалась просьба-заклятье. Иногда в песнях-заклинаниях перед обращением появляется экспозиция, в которой рассказывается о том, как Иисус Христос, Дева Мария, Илья Пророк и др. посетили де­ревню или двор (дом) исполнителей песни. Например:

Дева Мария

По земле ходила,

Ести носила,

Бога просила...

Целенаправленность заклинательных песен сказалась прежде всего на выборе эпитетов. Заклиная силы природы, поющие просили их сделать так, чтобы, например, свадебная игра была «хорошей», свадьба - «крепкой», «веселой». Этим же можно объяснить использование в заклинательных песнях тавтологии, синонимии и сравнений. К магическим силам обращались с просьбой сковать свадьбу «крепко-накрепко», сковать ее «крепкой, твердой, долговечной, вековечной, с младости до старости, до малых детушек?».

Обрядовое назначение величальных песен - в вели­чании, прославлении участников ритуала. По своему проис­хождению они, как и песни-заклинания, древние. Очевидно, появление величальных песен было связано с верой человека в то, что они могли сделать его жизнь богатой и счастливой.

В центре внимания величальных песен человек. В этом их принципиальное отличие от ритуальных и заклинательных песен. Песни-величания рисуют и ряд образов, являющихся, очевидно, олицетворением сил природы, от которых зависела судьба человека. Песни, при помощи которых величали фан­тастические существа, немногочисленны. Величали Овсень, Коляду, Масленицу и Кострому". Все образы, созданные в результате величания, антропоморфны. Очевидно, величали не абстрактно сложившиеся представления о силах природы, осуществлявших смену времен года, а вполне определенные «маски» - или ряженых, или куклы. Например:

Костромушка, Костромушка,

Лебедушка -лебеда,

Белая, румяная!

У Костромушки, Костромы

Блины с творогом,

Кисель с молоком,

Каша масляная,

Теща ласковая!

Этимология слова «овсень» (ав-сень,баусень,тусень,таусень,таусинь и др.) трактуется разными фольклористами по-разному. И.М.Снегирев возводил его к словам «овес» и «сеяние» и связывал с обрядом обсыпания зерном. А.Н.Веселовский принимает связь этого слова с тем корнем, к ко­торому восходят слова «сев» и «сеять». Но чтобы не означало по­нятие «овсень», оно приводит к понятию посева, света и злаков. Ни одно из этих толкований не противоречит смыслу овсеневых песен, а подтверждает его.

Этимология слова «коляда» объяснялась различно. Н.И.Костомаров возводил его к корню «коло», что означает «круг», он видел в нем следы древней мифологии солнца. С.М.Соловьсв считал возможным сближать «коляда» и «коло Лада», видя в Ладе старинное славянское божество весны. В настоящее время этимо­логия слова ясна. Оно имеет тот же корень, что латинское слово «са1аге» - выкликать. «Коляда» обозначает праздник или некоторое олицетворение его, как это имеет место на масленицу, когда встре­чают масленицу и говорят: «Масленица приехала!» Наконец, коля­дой может быть назван подарок, который дают колядовщикам хо­зяева. См.: Пропп В Я. Русские аграрные праздники. М., 2000. С.41-45.

Величальные песни, исполнявшиеся в честь людей, со­ставляют основную группу. С одной стороны, существуют песни, в которых величался один человек, есть песни, в кото­рых величались два лица (муж и жена, например), и есть ве­личальные песни, посвященные семье, группе девушек и пар­ней, т. е. коллективу. С другой - величальные песни подраз­деляются на песни, в которых величались свадебные «чины»: жених, невеста, дружка, тысяцкий, сват и т. д., и на песни, в которых величались все другие лица: муж и жена, парень, девушка и пр.

Величальные песни, посвященные свадебным «чинам», могли исполняться только на свадьбе, все другие могли петься и на свадьбе, и в календарные праздники. Величальные песни обладают развитой системой образов. Все персонажи песен-величаний созданы как бы по одной схеме: изобража­ется внешность фантастического существа или человека, их одежда, богатство, великолепные взаимоотношения с окру­жающими. Это объясняет использование в разных песнях од­них и тех же мотивов. Например, весьма распространенным в величальных песнях был мотив хождения по городу величае­мого персонажа. Например:

Он со тысячу на тысячу ступает,

пятистами он ворота запирает,

миллионом по улице бросает,

из неволи сиротинок выкупает!

Этот мотив встречается и в песнях холостому парню, и князю-жениху, и женатому мужчине, и дружке, и даже свахе. В песнях-величаниях идеализируется все:как внешность пер­сонажа, так и его одежда, поступки, окружающий мир. На­пример, «у доброго молодца такие кудри, что на них приезжа­ют подивиться купцы даже из других городов». Идеализиро­ванное изображение крестьянского мира явилось определенным отражением идеалов народа, его представлений о красоте и нравственном облике человека, его мечты о богатой жизни.

Величальные песни по своей поэтической сущности подразделяются на две разновидности. Первая разновидность - песни-описания. Описательность в этом типе песен по­зволяла создавать идеализированные образы, не прибегая к непосредственному изображению действий участников свадьбы в окружающей их обстановке. Например, образ же­ниха в песне создается описательно, без изображения его по­ступков и окружающей обстановки:

У нас князь-то хорошенький,

У нас князь-то пригоженький,

У его ли лицо белое

Да побелее снегу белого,

Да у его щечки алые

Да поалее мака алого,

Да у его ли бровки черные

Да как у черного соболя

Да он отца-матери умных,

Да роду-племени разумного!

Вторая разновидность величальных песен - песни-повествования. В них описательный момент отходит на вто­рой план, на первом же - изображение действий участников обряда и окружающей их обстановки. Но и действия персо­нажей, и обстановка очень условны. Чтобы полюбоваться и подивиться кудрями жениха, специально съезжаются князья и бояре; олень за красоту и кроткий нрав выделяет из всех девушек невесту; вещая птица сидит на дереве и предрекает «славу не малую, а великую» холостому парню - быть ему воеводою и т. д.

Повествовательность таких песен-величаний, конечно же, не является эпической. В песнях изображается лишь сю­жетная ситуация: нет ни завязки, ни развития действия, ни кульминации, ни развязки. Есть только картина - картина яркая, необычная, главная цель которой возвеличить участ­ников ритуала, показать их превосходные качества, красоту. Условность, символичность сюжетных ситуаций таких песен сказываются на изображении обстановки, окружающей пе­сенного героя. Величаемый человек изображается на фоне как бы разбитого на драгоценные «осколки» необыкновенно­го по своим внешним проявлениям мира действительности, помогающего раскрыть идеальную сущность образа. Идеаль­ность героев подчеркивается, например, необычностью пей­зажа: «Во кремле было, во городе, да на горе, на красном зо­лоте». Сельский пейзаж изображается еще своеобразнее:

Промеж гор по каменьям

Винный ручей течет,

По зтому ручейку

Дивный гогол плывет ...

Даже рождение величаемого может произойти в ис­ключительной обстановке - во саду, во зеленом виноград­нике, среди сада под кустиком. А когда мать родит его, то омывает «середи моря на камушке».

Окружающая героя величальной песни действительность не стала местом какого-либо определенного события, природа - вне движения, мир - статичен, и детали его используются в песнях чаще всего для сравнения, для подчеркивания идеальных качеств персонажа. Например:

Как у светлого месяца золотые лучи,

та к у доброго молодца -русые кудри...

Животный мир в величальных песнях очеловечивается и прежде всего для того, чтобы показать любовное отноше­ние даже зверей к величаемому человеку. Предметный мир величальных песен строго определен: это богатые, роскошные и модные предметы, вещи: жемчуг, бриллианты, золото, серебро, хрусталь, дорогие меха, шубы и т. д. И важен, конечно же, сам выбор этих предметов. Этот идеальный мир кажется вечным, незыблемым, вневремен­ным. В основе композиции песен лежит описание. Этот спо­соб изображения человека как нельзя лучше соответствует их художественной природе. Используется все та же компози­ционная форма монолога, что и в ритуальных и заклинательных песнях, однако в ритуальных песнях и песнях-заклинаниях это, как правило, монолог-обращение, вызы­вающий диалог или какое-либо обрядовое действие, в вели­чальных же песнях в монологе восхваляющее описание уча­стников ритуала. Величальные песни употребляют многие общефольклорные художественные средства и выражения. Широко представлена в песнях символика счастья. Солнце, месяц, звезды, виноград, яблоки, зрелые ягоды, олени, голу­би, вещие птицы - такие предметы и явления мира, превра­щаясь в символы, используются в величальных песнях, изо­бражая красивых, умных, благородных и богатых героев.

Ту же ярко выраженную тенденцию можно наблюдать и в употреблении эпитетов: они идеализирующие, украшаю­щие. Например:

Наш хозяин в дому - как Адам в раю

Как хозяюшка в дому -ровно пчелочка в меду,

Малы детушки - как оладушки!

Противоположными песням-величаниям по обрядовому назначению были корильные песни. Очевидно, как и вели­чальные, это по своему происхождению древний песенный жанр. Человек верил, что слово могло не только спасти, но и погубить. Вместе с тем вера в то, что корильная песня, в от­личие от величальной, могла принести несчастье человеку, не способствовала сохранению жанра: корильные песни - это в основном свадебные песни. Другое дело - их осмысление в обряде. В существующих записях корильные песни зафиксированы не как магические: в их силу уже в XIX столетии кре­стьянин не верил.

Цель исполнения корильных песен в том, чтобы высме­ять участников обрядового действия, отругать за скупость, нежелание наградить певцов. Однако значение корильных песен, если отвлечься от их конкретного обрядового исполь­зования, и в другом. В рамках обрядового жанра народ выра­зил свое отношение к явлениям социально-бытовой жизни, мешающим осуществлению тех идеалов, о которых вели речь песни-величания. В корильных песнях осмеянию подверга­лись жадность, пьянство, глупость, семейные неурядицы. Как и в величальных, в центре внимания корильных песен - че­ловек, носитель пороков, или мифологическое существо (на­пример, Масленица). Отношение к ним насмешливое, оценка внешности, поступков - отрицательная.

Если в величальных песнях все изображалось идеали­зированно, то в корильных - гротескно. Вот каким, например, изображен в песнях жених: «сам шестом, голова пестом, уши ножницами, руки грабельками, ноги вилочками, глаза дырочками»... Рядом с таким гротескным портретом жениха в корильных песнях возникла целая галерея портретов нищих, воров, обжор, пьяниц, дураков. Сват на свадьбе - одно из самых почитаемых лиц (в песнях-величаниях он рисуется ум­ным, хитрым и мудрым человеком), в корильных же - сват воплощение тупости, неразумности:

Бестолковый сватушка!

По невесту ехали,

В огород заехали,

Пива бочку пролили,

Всю капусту полили,

Верее молилися:

Верея, вереюшка!

Укажи дороженьку

По невесту ехати!..

(Зап. А. С. Пушкин).

Среди корильных песен нет ни одной, в которой бы вы­смеивались, например, вдова или вдовец - персонажи вели­чальных песен и причитаний. Исполнители весьма чутко от­носились и к порокам человека, и к его трагедии, горю. Если в величальных песнях рисовался идеальный мир, то в ко­рильных - мир низменный. Корильная песня активно ис­пользует, например, приметы не городского, а крестьянского быта, причем нередко заглядывает в его темные уголки. В песнях упоминаются рогожи, лопаты, дубины, веретена, тре­ухи, безмены, тряпки, коромысла, лоханки и т. д., обыкно­венные животные: собаки, кошки, поросята и т. д. Разумеется, все это необходимо для того, чтобы оттенить наиболее не­привлекательные качества адресата корильной песни, выра­зить к нему отрицательное отношение. Композиционное строение корильных песен напоминает композицию вели­чальных. Корильные песни - это, как правило, песни-портреты, и описание персонажей является главной их при­метой. Но, реализуясь в обряде рядом с песнями-величаниями, корильные песни пародировали их композици­онные приемы, создавая свои типы композиций. Так, ряд ве­личальных песен строился в форме вопросов и ответов. Соз­даны и аналогичные по форме корильные песни, состоящие, однако, из одних только вопросов. Например:

В огороде у нас не лук ли?

У нас тысяцкии не глуп ли?

В огороде у нас не мак ли?

У нас тысяцкий не дурак ли?

Нередко в текст корильной песни для усиления комиче­ского эффекта в качестве припева вводились строки из песен-величаний:

Друженька хорошенький,

Друженька пригоженькии!

Ты по лавкам скакал,

Пироги с полок таскал...

Игровые песни - это прежде всего песни-действия. Без знания совершавшихся при их исполнении действий тек­сты игровых песен непонятны. Поэтическая специфика игро­вых песен, обусловленная их игровым характером, однако же, должна быть уточнена в зависимости от сущности самой иг­ры. Многие и многие хороводные песни сопровождались иг­рой, но к собственно игровым они не имеют отношения. Уче­ные давно обратили внимание на древность игровых песен, на их связь с трудовыми процессами. При помощи слова и действия стремились заклясть богатый урожай, удачную охо­ту, счастливую жизнь. Древнее происхождение игровых пе­сен сказалось на их тематике, поэтическом содержании. Именно потому, что человек, зависимый от природы, в пес­нях-действиях заклинал ее, объектом изображения игровых песен стал мир растений и животных.

Композиция песен-действий, как правило, многочаст­ная: песни могут состоять из двух, трех и более частей. На­пример, в ряде песен о льне число эпизодов доходит до два­дцати. Благодаря своеобразию исполнения игровые песни активно используют диалоги и монологи-обращения. Диалоги представляют собой или разговоры участников игры с жи­вотными, птицами, или разговоры между людьми. Монологи-обращения всегда предполагали в ответ действия тех, к кому были обращены. И монологи, и диалоги являются свидетель­ством драматургической сущности песен-действий. Но более всего это подтверждает почти полное отсутствие в игровых песнях описаний. Многие песни так и начинаются с диалога или монолога-обращения:

Как, как, утена, как, как, сизая,

На море опускалась, на море опускалась?

Вот так и вот эдак, вот так и вот эдак!

На море опускалась.

В связи с драматургической и заклинательной сущно­стью для стиля игровых песен характерны повелительно-восклицательные интонации. Большое значение имеет их эмоциональный тон, который, как правило, оптимистичен, передает чувство радости исполнителей, что, очевидно, должно было предвещать хороший урожай, богатый приплод домашних животных и птиц, удачную охоту и т. д. Вместе с тем игровые песни - зрелищны: рассчитанные на зрительное восприятие игр, они запечатлели и сами игры.

Песни-действия с течением времени эволюционирова­ли: они стали восприниматься как забава, использоваться для развлечения. Естественно, традиция жанра не могла не обра­тить на себя внимания певцов. И воспринимая ранее очень серьезные, утилитарно необходимые магические песни как игровые, они стали их изменять, начали в их традициях соз­давать новые песни. Причем исполнителей интересовал уже не мир природы, а мир человеческих взаимоотношений, со­циально-бытовые проблемы.

Мир человеческих взаимоотношений оказался в центре внимания этих песен. Обряд требовал выражения эмоцио­нальной оценки всего того, что происходило в нем, вокруг него, в хороводе, на игрище и т. д. Совершавшиеся обрядо­вые и другие действия ставили участников ритуала в опреде­ленные взаимоотношения, песниих закрепляли; благодаря этому и создавался определенный эмоциональный колорит. Например, свадебный обряд требовал отдать дань уважения семье, в которой выросла «княгиня первобрачная», но в то же время песни не должны были оскорблять и чувств тех людей, чья семья после свадьбы становилась ей родной. Кроме того, песни должны были эмоционально настроить невесту к тако­му серьезному изменению в ее жизни, каким был переход от беззаботного, вольного «девичья» житья к тяжелой и безра­достной «бабьей» жизни. Песни, таким образом, формирова­ли у новобрачных отношение к будущей жизни.

Значительная часть календарных и свадебных песен изображает любовь молодежи как светлое чувство, несущее красным девицам и добрым молодцам радость. В песнях рассказывается о зарождающейся любви, о любви, которая уже охватила влюбленных, о любви, которая порождает семью. (се песни нравоучительны. Показывая равноправие во взаимоотношениях молодежи, уважение друг к другу и вполне определенное значение любви для создания семьи, песни воспитывали у молодежи чувство собственного достоинства. Особенно ярко эта сторона лирических песен проявилась в песнях, в которых прямо высказывались советы молодежи, за кого можно выходить замуж и на ком можно жениться. В од­ной из лирических песен соловей, приглашая девушек погу­лять по улице, уговаривал их:

Поиграйте, красны девицы,

Вы покуда у батюшки,

У сударыни, у матушки

Неровен ли сват присватается,

Неровен ли черт навяжется:

Либо старый муж удушливый,

Либо ровнюшка-ревнивый муж.

Либо младой - горький пьянииа!

Все обрядовые песни одинаковы по своему эмоцио­нальному тону. Рассказывая о счастливой, желанной любви, о равноправии в любви, о свободе выбора сужеными-ряжеными друг друга, протестуя против неравных браков, поднимаясь до критического изображения социальных про­тивников, песни проникнуты жизнерадостным, оптимистиче­ским настроением.